Высоцкий [315]). Собственная гипотеза Ажажи состояла в том, что морские бури, постоянные в том районе, могут производить инфразвуковые волны с частотой 6 Гц, убивающие экипажи кораблей и самолетов [316]; однако, изучая книгу Берлица, Ажажа узнает об уфологической теории [317] (корабли в «треугольнике» похищают инопланетяне) и начинает заниматься НЛО. Благодаря общему возбуждению умов после «петрозаводских событий» популярность приходит к Ажаже довольно быстро (поэт Сергей Гандлевский вспоминает «знаменитого в свое время энтузиаста-уфолога, читавшего полуподпольные лекции об НЛО» [318]). Ажажа очень активен, приобретает массу сторонников (среди них и Лев Гиндилис), выступает во множестве мест, и в 1979 году создает при Научно-техническом обществе радиотехники, электроники и связи (НТОРЭС) им. А. С. Попова «Секцию ближнего поиска внеземных цивилизаций с помощью средств радиоэлектроники» (куда войдут космонавт Евгений Хрунов, вице-адмирал Михаил Крылов, философ Георгий Куницын и проч.) [319]. Секция не просуществует и полугода и после скандального Всесоюзного семинара по проблеме НЛО, проведенного Ажажей в ноябре 1979-го, будет закрыта [320] – но всеобщий интерес к уфологии продолжит расти. Образ НЛО появляется в стихах Александра Ерёменко («Неопознанный летающий объект, / ты зачем летаешь, неопознан, / над народом, без того нервозным / по причине скверных сигарет?» [321]), в песне Давида Тухманова («Чудеса теперь обыденными стали. / Не фантастика, не выдумка, не бред, / – утверждают очевидцы, что видали / Неопознанный Летающий Объект»), в детском кинофильме («Если верить Лопотухину», 1983), в рок-композициях групп «Зоопарк» («И кто-то, как всегда, нес мне чушь о тарелках, / И кто-то, как всегда, проповедовал дзен») и «Аквариум» («Видел ли ты летающую тарелку / Над домом своим, над крышей своей? / Тарелка приносит в наш быт / Забвенье душевных обид, / И темой для светских бесед мы обязаны ей»), и даже в народной частушке («Над селом х**ня летала / Серебристого металла. / Много стало в наши дни / Неопознанной х**ни!»). Об НЛО задумывается Викторий Шварцман [322]; о массовом наблюдении «тарелок» над Курской дугой (в 1943-м) рассуждает знаменитый лингвист Вячеслав Вс. Иванов [323], а Николай Козырев измеряет «темпоральные потоки», исходящие от почвы, собранной в местах посадки НЛО [324].
Впрочем, такая известность почти не помогает уфологии.
Несмотря на усилия Зигеля и популярность Ажажи, уфологам не удается заинтересовать в своих услугах власти СССР. И Зигель, и Гиндилис, участвовавшие в первом обсуждении «петрозаводского феномена», в итоге не приглашены в проект «Сетка»; многочисленным группам уфологов не открывают государственного финансирования и в лучшем случае просто позволяют проводить семинары, читать лекции и иногда дискутировать на страницах журналов. Советские уфологи по-прежнему остаются субкультурой, и чем дальше, тем сильнее эту субкультуру сотрясают скандалы. Зигель и Ажажа, с 1976-го бывшие соратниками, к 1980 году полностью разрывают отношения: Ажажа все чаще позиционирует себя в качестве единственного лидера советской уфологии [325], разгневанный Зигель пишет доносы на него (и на Льва Гиндилиса) [326], региональные группы ситуативно поддерживают то одного, то другого. Внутренние дрязги в итоге приводят к тому, что уфологи упускают первенство в вопросе собственно изучения НЛО, и в восьмидесятые годы он полностью переходит в ведение государства (в лице руководителя «Сетки АН» Мигулина и его заместителя Юлия Платова).
Мигулин и Платов, хотя и занимаются НЛО, разделяют новую идеологию «отказа от космоса», быстро овладевающую умами советских граждан. В 1981 году в Таллине проходит очередной семинар по внеземным цивилизациям, и его пессимистическая атмосфера показательна: «Двадцатилетние поиски сигналов внеземных цивилизаций были безуспешны – космос молчит» [327]. Шкловский вновь говорит об уникальности разумной жизни на Земле и призывает не строить ложных надежд: «Если ты очень ждешь своего друга, не принимай стук своего сердца за топот копыт его коня» [328]; Лисевич критикует саму идею поиска «необычных сигналов», указывая в качестве примера на арифметическое соотношение 102 + 112 + 122 = 132 + 142 (сумма квадратов в обеих половинах равна 365, но это не значит, что кто-то специально поместил Землю на орбиту с периодом обращения 365 суток [329]); а доктор философских наук Аркадий Урсул рассуждает о внеземных цивилизациях, намеренно избегающих контакта [330]. Впрочем, самым красноречивым выражением пессимизма оказывается замена одной буквы в названии дисциплины – ученые в Таллине рассуждают уже не о CETI, но о SETI: уверенная «C», пророчившая связь («сommunication»), замещается робкой «S», обозначающей всего лишь поиск («search»).
В этих обстоятельствах Всеволод Троицкий выдвигает принципиально новую теорию [331], призванную объяснить «молчание космоса» и отсутствие «космических чудес»:
…жизнь во Вселенной не возникает непрерывно по мере образования подходящих планет. Предполагается, что жизнь, т. е. клетка, способная к репликации, могла возникнуть однократно и одновременно во всей Вселенной на какой-то определенной фазе развития Вселенной в целом в достаточно узком интервале времени, составляющем ничтожную долю ее времени жизни. При этом жизнь возникла только на тех планетах, где к этому времени создались необходимые физико-химические условия среды. Таким образом, предполагается, что ни ранее, ни позже определенного момента времени жизнь не возникала [332].
Из этой посылки следует, что все цивилизации имеют примерно одинаковый возраст и, вероятно, подобно землянам, только-только начинают осваивать космос. Вот почему ни у кого во Вселенной нет пока сверхмощных радиомаяков, никто до сих пор не построил фотонных ракет и не возвел «сферы Дайсона». Цивилизации II и III типов (по Кардашеву) просто не успели развиться [333]; возможно, именно человечество является самой древней и продвинутой цивилизацией во Вселенной. Как указывает Троицкий, теория однократного возникновения жизни не противоречит никаким физическим законам [334]; однако эта теория, вроде бы отстаивая существование внеземных цивилизаций, лишний раз подчеркивает бесперспективность поиска «братьев по разуму» здесь и сейчас – ведь разумные сообщества Вселенной еще не овладели технологиями межзвездных перелетов и эффективной отправки сигналов. По сути, Земля оказывается prima inter pares; землянам нечему учиться у инопланетян – и незачем смотреть на небеса, откуда в ближайшие миллионы лет не появится ничего, заслуживающего внимания.
Итак, к началу восьмидесятых годов продвинутая советская интеллигенция полностью разочарована в космосе; космология Троицкого, философия Шкловского, информатика Пановкина, культурология Шварцмана – все они так или иначе признают бесполезность ожидания сигналов от внеземных цивилизаций и переключают внимание на Землю, «наш общий космический корабль» [335]. Фигура «космического энтузиаста» окончательно становится нелепой: популярный фильм 1984 года «Блондинка за углом» изображает астронома, двадцать лет искавшего инопланетный разум, но в итоге вынужденного пойти работать грузчиком.
Парадокс в том, что в условиях
